Приехавшим на заработки из Белоруссии в Москву Сергею Хитрику и Вячеславу Белевичу пришлось ответить за преступление, которого они не совершали. Рядом со стройкой, где работали белорусы, изнасиловали и зарубили топором женщину, ее мужу также нанесли увечья. Когда в ближайшей к стройке лесополосе нашли труп, в преступлениях сразу обвинили Хитрика и Белевича.

 После трех дней пыток Хитрик не выдержал и признался в изнасиловании и убийстве. На адвоката у Сергея денег не было, и его посадили на 15 лет. Белевич не дал признательных показаний, но и он как соучастник тоже оказался в тюрьме.

5 лет они провели в колонии строгого режима. За это время Сергей заразился туберкулезом и заболел эпилепсией, Вячеслава в тюрьме разбил тяжелейший инсульт.  Сейчас Хитрика и Белевича выпустили из тюрьмы. У следствия обнаружился другой подозреваемый, а за пять лет колонии, потерянное здоровье и разрушенную жизнь Сергею и Вячеславу обещали выплатить компенсацию.

Сергей Хитрик и Вячеслав Белевич – в студии программы "Свобода и справедливость". Вместе с экспертами они пытаются понять, сколько стоит сломанная жизнь, когда по судьбе человека, как каток, бездумно и равнодушно проехала государственная машина?

Участники дискуссии: главный редактор газеты "МК" Павел Гусев; первый заместитель Верховного суда России в отставке Владимир Радченко; адвокат Генрих Падва; председатель межрегиональной общественной организации "Комитет против пыток" Игорь Каляпин; председатель координационного совета Профсоюза сотрудников МВД города Москвы Михаил Пашкин;  депутат ГД РФ Александр Хинштейн; адвокат, федеральный судья в отставке Элина Каширина; адвокат Сергея Хитрика Алексей Зубов; журналист Наталья Метлина.  

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ ДИСКУССИИ

А.МАКАРОВ: Сколько стоит человеческая жизнь? Нас столько лет учили, что она бесценна. А сколько стоит сломанная жизнь, когда по судьбе человека как каток бездумно и равнодушно проехала государственная машина? Об этом наша сегодняшняя программа.

СЕРГЕЙ ХИТРИК, оправдан в убийстве и изнасиловании:  Я все потерял. И сын уже, и жена, и теща моя, как узнала, сказала: "Мне такого зятя не надо".
15 лет заключения за изнасилование и убийство. Приехавшим на заработки из Белоруссии в Москву Сергею Хитрику и Вячеславу Белевичу пришлось ответить за преступление, которого они не совершали.
ВЯЧЕСЛАВ БЕЛЕВИЧ, оправдан в убийстве: Когда нас арестовали, нам не дали конкретно, мы ничего не поняли, за что и почему.
Рядом со стройкой, где работали белорусы, изнасиловали и зарубили топором женщину, нанесли увечья также и ее мужу.
С.ХИТРИК: Я первый раз видел, я до сих пор ее лицо не знаю. Только по уголовному делу, по фотографиям, мертвая уже была.
Когда в ближайшей к стройке лесополосе нашли труп, в преступлении сразу обвинили Хитрика и Белевича.
С.ХИТРИК: Следователь столько приходил, говорил "Ну все, признался?" - "Нет" - "Ну все, пускай дальше продолжают",  чтобы признания были мои были. Переломали этим, подвешивали за решетку ночью, целую ночь висел, только на носочках стоял. Все пришлось подписать.
После трех дней истязаний Хитрик не выдержал и признался в изнасиловании и убийстве, которых не совершал. На адвоката у Сергея не было денег. В итоге Хитрика посадили на 15 лет. Белевич не дал признательных показаний, но и он как подельник тоже оказался в тюрьме.
В.БЕЛЕВИЧ: Я думал, что приговор будет оправдательным.
5 лет в колонии строгого режима. За время, проведенное в тюрьме, Сергей заразился туберкулезом и заболел эпилепсией. Вячеслава в тюрьме разбил тяжелейший инсульт.
С.ХИТРИК: Я уже знал, что я не доживу до 21 года. Тем более, заболел этим туберкулезом, по этим больничкам.
Первая встреча бывших товарищей за 6 лет. Заключение отбывали в разных колониях. Все это время их оплакивали и верили в невиновность только самые близкие люди.
ГАЛИНА СОЛДАТЕНКОВА, сестра Вячеслава Белевича: Когда мне сказали, что там изнасилование и убийство, я сразу сказала… Мужу своему говорю, что такого не может быть. Я даже Баскакову (следователю) говорила, что если бы горел дом, и там были дети, и сказали, что надо их спасать, мой брат первый бы бросился в этот дом спасать этих детей. Убить он никогда не мог бы.
ИРИНА ХИТРИК, мать Сергея Хитрика: Во сне я его увидела. Когда  началось расследование повторное. Такой сон приснился: стою в коридоре здесь и открывается дверь, заходит Сергей. Говорю "Убежал?" А он говорит "Мама, не волнуйся. Меня отпустили".
Сейчас Хитрика и Белевича выпустили из тюрьмы – у следствия обнаружился другой подозреваемый. А за 5 лет колонии, потерянное здоровье и разрушенную жизнь Хитрику и Белевичу обещали выплатить компенсацию.

А.МАКАРОВ: На Первом – "Свобода и справедливость". Мы в прямом эфире. Я хотел бы пригласить сюда Вячеслава Белевича и Сергея Хитрика. К вам первый вопрос. Все уже слышали - пытки, признание одного и непризнание другого. А почему вы-то не признались?

В.БЕЛЕВИЧ: Я воспитывался, понимаете, в советской системе. И как я могу признаться, если не совершал этой вины? Тем более, такие статьи, особо тяжкие, убийство и изнасилование.

А.МАКАРОВ: А вы почему признались?

С.ХИТРИК: Я сразу тоже не признавался. Потом как начали, думал, меня... Пугали. Думал, убьют. Пугали, что "убьем, и никто тебя не найдет". На третьи сути я признался, потому что подумал о матери, что она больная, что сына отправила в Москву и не вернулся, и меня никто не найдет, найдут как бомжа, в лесопосадках за Домодедово.

А.МАКАРОВ: Сергей, хорошо, признались. А его-то зачем оговорили? Ведь, вместе работали, жили. Ему-то за что всё это?

С.ХИТРИК: Я только подписывал. Следователь Винокуров давал сразу печатные бумаги, говорит: "Подписывай здесь". Я даже не читал, кто там чего, я просто подписал: "С моих слов записано верно, мною прочитано", как обычно.

А.МАКАРОВ: Скажите, а, может, на что-то обиделись вы на него?

С.ХИТРИК: Нет.

А.МАКАРОВ: А вы на него? Ведь вы сели в тюрьму, потому что он дал на вас показания. А как вы к нему относитесь сейчас?

В.БЕЛЕВИЧ: С пониманием. Сейчас я с пониманием отношусь к нему.

А.МАКАРОВ: А тогда?

В.БЕЛЕВИЧ: А тогда я, конечно, был на него был обижен, то есть огорчен: как это так, как человека оговорить? Но сейчас я понял. Понял, ему тоже трудно было.

А.МАКАРОВ: То есть простили?

В.БЕЛЕВИЧ: Да, простил. Чисто по-человечески простил.

А.МАКАРОВ: Давайте так. Почему вы давали показания, обязательно об этом поговорим. Мне кажется, сейчас более важный вопрос... Павел Николаевич Гусев, главный редактор "Московского комсомольца". И сразу хочу сказать, наверное, не было бы этой программы, если бы не появилась статья в "Московском комсомольце". Ведь в общем, дела давно минувших дней, преданья старины глубокой, то есть уже и справедливость... Почему вы решили, что к этой истории надо обращаться сейчас?

ПАВЕЛ ГУСЕВ, главный редактор газеты "Московский комсомолец": Вы знаете, эти люди не имеют громких имен, они малоизвестны, а, может быть, и вообще никому неизвестны на сегодняшний день кроме узкой группы родственников. И мы взяли эту тему, потому что в ней вся жуть и весь тот страх современной правовой системы, которая может в одночасье, в несколько дней, по сути дела, разрушить человеческие судьбы. Из здоровых, крепких белорусских парней мы видим сегодня практически инвалидов, которые стали ими, только благодаря тому, что какой-то следователь в какой-то момент не проверил одну генетическую улику, которая там была, которая могла бы решить этот вопрос. Но самое главное из всего этого дела, что меня удивляют правозащитники и вся наша система. Потому что такие люди обычно потом пишут письма и все от них отмахиваются. Понимаете? Это бездушье. Если ты сел, ты виноват. Если ты сел, значит, ты – преступник. Никогда не думают, что есть тот эпизод, когда в момент следствия нарушает не преступник или подозреваемый, а нарушает следователь, судья принимает решение просто для того, чтобы быстрей отделаться от неких гастарбайтеров.

А.МАКАРОВ: Вопрос для всех. Смотрите, вы сказали, следователь не проверил доказательства. Да, это так, потому что сейчас об этом будем говорить. Но ведь потом был прокурор, поддерживавший обвинение в суде, был защитник, который защищал в суде, был, наконец, суд, который рассматривал все эти доказательства. Где они все были? Почему та машина, тот механизм, который должен был сработать?.. Ведь, цель-то правосудия у нас – чтобы ни один невиновный не был осужден. Почему она не сработала?

П.ГУСЕВ: Мне кажется, это эффект маленького человека. Маленького человека, за которым ничто и никто не стоит. И машина просто отрабатывает этот человеческий материал, лишь бы скинуть это дело, поставить галку, поставить плюс, и отправили их в заключение.

А.МАКАРОВ: Я не понял: для того, чтобы кто-то на это дело обратил внимание, надо, чтобы они на демонстрацию, что ли, вышли?

П.ГУСЕВ: Я думаю, что если бы там стояло имя более известное, то на это дело обратили бы внимание.

АЛЕКСАНДР ХИНШТЕЙН, депутат ГД РФ: Сама по себе правоохранительная система не заточена на установление истины. И когда вы говорите, что фильтры должны сработать, они, как правило, не срабатывают. Ведь задача следствия не установить истину, а  раскрыть преступление. И в этом принципиальная разница. То есть каждая из сторон заинтересована в том, чтобы максимально быстро избавиться от неприятной обузы.

А.МАКАРОВ: А можно вопрос? Раскрыть преступление и установить истину – я не очень понял разницу. Раскрыть преступление реально или сказать, что это они убили и изнасиловали?

А.ХИНШТЕЙН: На практике это сегодня не одно и то же. Раскрытие преступления ровным счетом не означает, что пойманы и изобличены настоящие преступники.

А.МАКАРОВ: Владимир Иванович, вы – первый заместитель председателя Верховного суда России. Я могу, конечно, сказать "в прошлом", но я думаю, что судей в прошлом не бывает. А как сделать так, чтобы, все-таки, это совпадало? Ведь то, что сейчас сказал Александр Хинштейн, это страшно, что, оказывается, раскрытие преступления и установление истины – это не одно и то же.

ВЛАДИМИР РАДЧЕНКО, первый заместитель Председателя Верховного суда РФ в отставке: К сожалению. Иногда в основе лежит непрофессионализм и так далее. Но гораздо чаще в основе лежит такое обвинение невиновных в широком применении насилия в отношении тех, на кого так или иначе падает подозрение. Почему здесь не провели экспертизу генетическую?

А.МАКАРОВ: Да подождите про экспертизу! Их пытали. Сейчас уже судом установлено, что их пытали. И никто на это не обращает внимания.

В.РАДЧЕНКО: А именно поэтому, что под пытками получили признание, и не дай бог эта экспертиза даст какой-то другой результат. Уже начинается увязка.

А.МАКАРОВ: Но ведь судья-то не пытала. Почему судья в данном случае, почему суд покрывает тех, кто пытал? Ведь получается, что кто-то совершил нарушение, а дальше каждая инстанция покрывает предыдущую.

А.ХИНШТЕЙН: А откуда суд-то знал, что пытали? Так уж, для объективности.

А.МАКАРОВ: То есть мы считаем, что суд не знал.

А.ХИНШТЕЙН: Я допускаю.

А.МАКАРОВ: На самом деле, очень важно. Мы пригласили сюда в студию и государственного обвинителя, который поддерживал обвинение, и судью, которая слушала это дело, и, естественно, адвоката, который защищал этих людей. Давайте послушаем, что по этому поводу говорят они. Давайте начнем с гособвинитепля.

КОРРЕСПОНДЕНТ: А вы можете какой-то комментарий дать по телефону той ситуации конкретно? Люди невиновные оказались в тюрьме. Что вы думаете по этому поводу, Кирилл Васильевич?
КИРИЛЛ НАУМЧЕВ, государственный обвинитель Прокуратуры Домодедовского района 2006-2007 гг.: Ошибку допустили органы следствия, оперативные службы. Это мое мнение.
КОРРЕСПОНДЕНТ: Но вы же представляли государственное обвинение. Почему вы не разобрались?
К.НАУМЧЕВ: Государственное обвинение ориентируется на материалы, которые уже сформированы органами следствия. Я же не могу, допустим, поменять как-то показания и так далее. Вызывается в суд свидетель, он допрашивается. Если он дает такие же показания, что и на следствии, какие основания сомневаться в их правдивости?
КОРРЕСПОНДЕНТ: То есть, вы считаете, что вашей вины тут вообще нет, что вы все делали правильно?
К.НАУМЧЕВ: Моей - уж точно. Государственный обвинитель, в принципе, может повлиять на судьбу дела, по закону. Но система прокурорская  сконструирована таким образом, что есть вышестоящий прокурор. На тот момент был прокурор у меня Бычков, который, мягко говоря, далеко не во всех вопросах уголовно-правовых разбирался. То есть тут, по сути, расследовал один, принес другому, другой утвердил...
КОРРЕСПОНДЕНТ: То есть, грубо говоря, вас подставили?
К.НАУМЧЕВ: Вы знаете, по большому счету можно и так, наверное, говорить.

НАТАЛЬЯ МЕТЛИНА, журналист: Это прокурор из тех, кто засыпает во время судебного следствия.

А.МАКАРОВ: Нет-нет, это прокурор, который поддерживал обвинение в суде.

МИХАИЛ ПАШКИН, председатель координационного совета Профсоюза сотрудников МВД города Москвы: А они в суде сказали, что они невиновны? Вы говорили, что вас били?

С.ХИТРИК: Да, мы отказались от показаний. Судья Мишина сказала: "Если признаетесь, я вам дам по минимуму". Я говорю: "Слава, чего делать будем?" Слава сказал: "Нет, не признаемся". Я говорю: "Не признаемся".

ЭЛИНА КАШИРИНА, адвокат, федеральный судья в отставке: Это судья с вами меру наказания прямо в процессе обсуждала?

С.ХИТРИК: Да, в процессе. Говорит: "Ну, тогда сами напросились. Вот тебе 15, тебе 14".

В.БЕЛЕВИЧ: Сергей отказался от показаний, которые первоначально давал на предварительном следствии, он сказал, что меня оговорил.

М.ПАШКИН: Получается сговор судьи, прокурора.

А.МАКАРОВ: Давайте, чтобы нам все сразу обсуждать, послушаем защитника.

РАФИК АББАСОВ, защитник в уголовном деле Сергея Хитрика и Вячеслава Белевича: Я выполнил все, что положено по закону. Он как рыба молчал. Я у него и не спрашивал. Он внешне не был побитый. Я проверил, все сказанное правильно зафиксировано? Да. Расписался и ушел.
КОРРЕСПОНДЕНТ: То есть он сам себя оговорил, получается?
Р.АББАСОВ: Да. Он слабый оказался. Я должен его насильно отвести в сторону (а он здоровый такой) и сказать: "Нет, ты мне скажи. Ты скажи"? Он если б мне намекнул бы, ничего бы этого не было бы. Если бы я догадался бы. Зачем мне портить жизнь? А раскрываемость милиции или прокуратуры меня мало... Вы понимаете, я защищать должен.
КОРРЕСПОНДЕНТ: Рафик Гиасович, так, может быть, вы к нам на программу придете?
Р.АББАСОВ: Нет. И я бы хотел бы, и просил бы очень не склонять мою фамилию и не делать меня крайним, потому что я сделал все добросовестно. Почему Аббасов?
КОРРЕСПОНДЕНТ: Вы не считаете себя виноватым?
Р.АББАСОВ: Нет.

Н.МЕТЛИНА: Это адвокат, я так понимаю, назначенный? Это вам государство наше предоставило?

А.МАКАРОВ: Да, конечно.

Н.МЕТЛИНА: Наблюдая огромное количество аналогичных процессов, я могу сказать, что, в принципе, здесь налицо некий, можно сказать, сговор, да? Есть следователи, которым лень возиться, они лучше его подвесят за ноги, вверх ногами, и он как Буратино им выдаст утром все нужные показания. Зачем им изучать презерватив и оставленный там биоматериал?

А.МАКАРОВ: Наташа, он – адвокат. И он говорит: "Вы посмотрите, какой он огромный. Вы посмотрите на этого человека, какой он огромный. А оказался - слабак". Это адвокат говорит о своем подзащитном!

Н.МЕТЛИНА: Подождите. Это адвокат назначенный. С него, знаете, небольшие спросы.

В.РАДЧЕНКО: Андрей, а вы не боитесь, что его в другой раз не пригласят, если он вредить следствию будет?

А.МАКАРОВ: Да я не знаю, кого пригласят. Я хочу понять, а вообще вы с адвокатом-то общались? Или он с вами общался?

С.ХИТРИК: Я только когда дело закрывал. Дело закрывал, он говорит "Подписывай. Все нормально".

Н.МЕТЛИНА: Он себя сейчас защищает (адвокат).

С.ХИТРИК: А чего он не сказал, сколько он денег мне сказал, чтобы... Говорит: "Все равно сидеть. Ну дай денег". Откуда у меня там 30 тысяч долларов этих?

А.МАКАРОВ: 30 тысяч долларов? Это адвокат, да? У вас попросил?

С.ХИТРИК: Да. Говорит "Все равно сидеть будете. Но я постараюсь поменьше".

ГЕНРИХ ПАДВА, адвокат: Андрей Михайлович, я вам должен сказать, что, с моей точки зрения, вы сейчас подняли одну из острейших и важнейших тем для правосудия. Это существование так называемых карманных адвокатов. Это адвокаты, которые вызываются специально следователем и специально судьями для того, чтобы они не мешали работать в кавычках правосудию. Они все подтверждают, они все подписывают, они не защищают, а безобразничают. Либо вымогают огромные деньги, несусветные. Это страшно представить себе, чтобы попросить по такому делу 30 тысяч долларов у людей, заведомо не имеющих...

А.МАКАРОВ: А сколько надо попросить было?

Г.ПАДВА: Ну, несколько тысяч рублей, может быть, десятков тысяч.

А.ХИНШТЕЙН: Генрих Павлович, убийство и изнасилование. Это тяжкие составы.

Г.ПАДВА: Но не 30 же тысяч с таких людей, о чем вы говорите?

М.ПАШКИН: Нужно было попросить суд присяжных.

Н.МЕТЛИНА: Скажите, у вас была возможность попросить, действительно, суд присяжных?

А.ХИНШТЕЙН: Да, по закону была.

Н.МЕТЛИНА: А почему вы не согласились?

В.БЕЛЕВИЧ: Потому что нам посоветовала судья Мишина, сказала...

Н.МЕТЛИНА: Неохота возиться, потому что присяжные рушат все графики. 30% выигрышных дел с применением суда присяжных.

А.МАКАРОВ: Отлично. Давайте сейчас послушаем, что нам скажет по этому поводу судья, но только перед этим, Генрих Павлович,   я хотел бы, чтобы вы на секунду задумались о том… Бог с ним, карманный адвокат. А почему он до сих пор адвокат? Это же вопрос не к судье, это не к следствию, это к адвокатуре вопрос. А теперь давайте послушаем судью.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Наталья Ивановна, здравствуйте, разрешите с вами пообщаться. Я из Москвы к вам приехала. Вы   помните, в 2006 году вы дело вели  относительно двух белорусов и Хилевский присутствовал, как свидетель проходил?
НАТАЛЬЯ МИШИНА, судья Домодедовского городского суда в 2006-2007 гг.: Вы знаете, мне даже трудно говорить. Я вообще уже ничего не помню. 2006 год. Я – нормальный человек, у меня даже дела сейчас под руками нет, хоть посмотреть его. Меня никто ни о чем не предупредил, тем более я дома. У меня сегодня законный выходной. Я же тоже не господь бог, чтобы помнить что-то... Дело помню только пофамильно сейчас. Ни деталей, ни свидетелей, ни обстоятельств, ничего не помню. Я не буду никаких интервью давать. Не потому, что я боюсь чего-то, я просто не помню, честное слово. Да и не хочу.
КОРРЕСПОНДЕНТ: Вы читали сейчас статью, которая в "МК" вышла?
Н.МИШИНА: Статью не читала тоже, не знаю, кстати, что за статья.
КОРРЕСПОНДЕНТ: Там было убийство с изнасилованием.
Н.МИШИНА: Ну и что? И о чем я сейчас буду с вами говорить? Почему я делала так, а не эдак?
КОРРЕСПОНДЕНТ: Оказалось, что люди незаконно осуждены. Вы об этом не знаете?
Н.МИШИНА: До свидания. До свидания, всё.

А.МАКАРОВ: Послушайте, а, кстати, неплохой домик, где судья живет. Не вы случайно строили-то?

В.БЕЛЕВИЧ: Да, такие же строили.

А.МАКАРОВ: А скажите, а такой вопрос, все-таки. Вы заявляли о суде присяжных. Что вам сказала, вы говорите, судья?

В.БЕЛЕВИЧ: Нам она посоветовала, судья Мишина, с которой сейчас показывали сюжет, лучше не собирать суд присяжных...

С.ХИТРИК: Раньше сядешь, раньше выйдешь.

Н.МЕТЛИНА: А суд присяжных их бы оправдал 100%.

А.МАКАРОВ: Да кто ж его знает, что бы было. Насколько я понимаю, вы были судьей, теперь адвокат, да? То есть и там, и там. А вы что скажете про судью? Мне просто интересно. Не то, что она сюда прийти не хочет, не то, что она статью не знает, не то, что она о деле говорить не хочет. Это понятно, почему. А, все-таки, судья выносит приговор и решает судьбу людей… Бог с ним, перед законом. А где-то там – ведь, наверное, дети есть, может, в Бога верят. Вообще есть ощущение хоть какой-то ответственности у судьи?

Э.КАШИРИНА: Оно должно быть.

А.МАКАРОВ: Нет, "должно быть" у нас всё.

Э.КАШИРИНА: А так все и зиждется на том, что должно быть и что мы имеем на практике. У судьи обязательно должна быть совесть, внутренние убеждения, с учетом которых они выносят приговоры. Если у судьи нет ни первого, ни второго, получаются, видимо, такие вещи.

А.МАКАРОВ: Сергей, скажите, пожалуйста, я так понимаю, что у вас ребенок маленький, жена была.

С.ХИТРИК: Бывшая, да. Была.

А.МАКАРОВ: А что случилось с семьей, когда это случилось? Почему говорите "бывшая"?

С.ХИТРИК: Ну, потому что у нее уже семья своя, во-первых.

А.МАКАРОВ: То есть они поверили?

С.ХИТРИК: Она поверила.

А.МАКАРОВ: А скажите, если бы сейчас пришла бы, допустим, судья сюда, у вас у обоих была бы возможность что-то сказать ей, что бы вы сказали?

В.БЕЛЕВИЧ: Я бы посмотрел ей в глаза. Я тогда на суде говорил: "Наталья Николаевна, я невиновен. Найдите истинного убийцу". Она сказала: "Истины не может быть на суде", - слова ее как сейчас помню. Когда процесс обвинительный.

А.МАКАРОВ: Кстати, а какой вас суд-то оправдывал сейчас?

В.БЕЛЕВИЧ: Домодедовский тот же самый суд.

А.МАКАРОВ: А, то есть тот же самый суд теперь оправдывает? Уже другой судья просто?

В.БЕЛЕВИЧ: Да, судья другой.

А.МАКАРОВ: Давайте мы сейчас прервемся на несколько минут, а после рекламы поговорим о том, каким образом получают признательные показания, каким образом они оцениваются правоохранительными органами и каким образом каток проезжает по судьбам людей.

ВТОРАЯ ЧАСТЬ

А.МАКАРОВ: На Первом – "Свобода и справедливость". У нас в студии люди, которые получили 15 лет лишения свободы за преступление, которого они не совершали.

С.ХИТРИК: Из-за ошибки следователя я потерял всё.
В.БЕЛЕВИЧ: Когда нас арестовали, мы ничего не поняли, за что и почему.
С.ХИТРИК: Переломали. Меня там подвешивали за решетку ночью, целую ночь висел, только на носочках стоял. Все пришлось подписать.
ГАЛИНА СОЛДАТЕНКОВА, сестра Вячеслава Белевича: Когда мне сказали, что там изнасилование и убийство, я сразу сказала, что такого не может быть.

А.МАКАРОВ: И, все-таки, Сергей, почему вы признались?

С.ХИТРИК: Не выдержал просто. Подумал о матери, о семье. Короче, я подумал, что всё, что не вернусь. Я надеялся на суд.

А.МАКАРОВ: Хорошо. Давайте так. Я понимаю, что это очень больно вспоминать, но, все-таки. Что надо делать с человеком такое, чтобы он признался в убийстве, в изнасиловании?

В.БЕЛЕВИЧ: Можно я скажу за Сергея? Есть такое, милиция практикует такую вещь. Она может изнасиловать человека.

А.МАКАРОВ: Вас насиловали?

В.БЕЛЕВИЧ: Меня не насиловали. Но может. Они могут предупредить: "Мы тебя изнасилуем, а в тюрьме будешь ты опущенный". Это очень страшно, понимаете? Там ты - не человек.

А.МАКАРОВ: То есть были только угрозы или что-то еще было? Что с вами делали?

В.БЕЛЕВИЧ: Угрозы могли перевести в реальность, понимаете?

С.ХИТРИК: Подожди, Слава. Нас привезли в отдел милиции, сразу лицом вниз положили. Естественно, в наручниках. Табуретку поставили, чтобы не прыгнул. Бурыкин сел (ну, это опер такой был), две клипсы, провода. И чем-то они там крутили. Я вырвался, поднялся, табуретка перевернулась. Они там еще кого-то позвали, но я их не знаю. Потом мне на уши клипсы уже нацепили, чтобы я уже не вырвался. И всё, и начали: "Давай, говори имя, фамилию".

А.МАКАРОВ: Евгений Бурыкин – это он?

С.ХИТРИК: Да, эта скотина.

А.МАКАРОВ: Для всех тех, кто, может быть, не знает, сегодня этот человек отпущен под подписку о невыезде. И дальше? То есть пытка током?

С.ХИТРИК: Да, током. Били, естественно. Но милиция умеет бить, что синяков не остается, бьют по пяткам.

А.МАКАРОВ: А что с вами?

В.БЕЛЕВИЧ: Меня возили в лес. Специально есть такая поляна за городом Домодедово. Ехали в автомобиле, этот человек, который показан на экране, надел мне на голову целлофановый мешок, чтобы я ничего не видел, привезли на какую-то поляну. Там взяли телефонный аппарат, который вырабатывает... Электрошок, короче. Ток вырабатывает, такой, военный телефон.

А.МАКАРОВ: Так зачем вас на поляну-то везли?

В.БЕЛЕВИЧ: Пытали там, понимаете? Пристегнули наручниками к березе, а потом начали имитировать расстрел. Стреляли по мне. Вот этот человек.

Н.МЕТЛИНА: То есть, на самом деле, мы сейчас сидим, XXI век, 2012 год. Хорошо, ситуация 2006 года, мало что изменилось. Мне стыдно. Я – член Общественного Совета ГУВД по Московской области. И мне стыдно за то, что в городе Домодедово -  абсолютно гестаповские методы. Вот это мурло – это человек, который ничего не может кроме того, чтобы надеть на голову мешок и имитировать стрельбу.

А.МАКАРОВ: Он нам сейчас скажет, что приговора в отношении него нет, он под подпиской о невыезде в отличие от них.

Н.МЕТЛИНА: Подождите. Вопрос заключается в низкой квалификации следователей – они не занимаются разбором преступления, они вышибают показания.

А.МАКАРОВ: Да какая квалификация? У них, по-моему, высокая квалификация – они для этого созданы.

ИГОРЬ КАЛЯПИН, председатель межрегиональной общественной организации "Комитет против пыток": Давайте я чуть-чуть возражу в этом месте. То, что касается низкой квалификации, и то, что касается прозвучавшего здесь тезиса о том, что оперативные работники ошиблись, следственные работники ошиблись, суд ошибку допустил. Коллеги, мы о чем говорим? Какой низкой квалификацией можно объяснить и оправдать пытки, которые оперуполномоченные, офицеры полиции, милиции применяли к нашим героям? Это не ошибка, это тяжкое преступление. При этих пытках, насколько я знаю, присутствовал следователь по делу, следователь прокуратуры, тогда следственного управления прокуратуры, сейчас это Следственным комитетом называется. Этот следователь прекрасно знал, сам видел, сам участвовал в этих пытках. О чем мы с вами говорим? О каких ошибках мы с вами говорим? В деле была допущена масса нарушений, и эти нарушения четко были видны по материалам уголовного дела.

М.ПАШКИН: Система в том, что раз предъявили обвинение, значит, должен быть обвинительный приговор. У нас всего в стране 0,3% оправдательных приговоров. И если бы судья даже оправдала, ей бы попало.

А.МАКАРОВ: То есть иными словами, арестовали, значит, виноват? Всё?

М.ПАШКИН: Да.

Н.МЕТЛИНА: Конечно. Иначе висяк.

А.ХИНШТЕЙН: Я скажу, что проблема в этой истории, да и в большинстве дел в первую очередь в суде. Почему? Мы один фильтр под названием "прокуратура" раскассировали, сегодня этого фильтра нет, потому что прокурор не имеет реальных полномочий. Остался единственный – суд.

А.МАКАРОВ: Прокурор говорит: "Меня подставили". Вообще не считает себя виноватым.

А.ХИНШТЕЙН: Он говорит абсолютно правду, потому что гособвинитель на процессе исходит из тех материалов, которые ему представили. Гособвинитель – это водитель, который садится в троллейбус. Если троллейбус не заправлен, например, на линии, то это вопросы не к водителю. Так вот. Суд, который должен был бы стать фильтром, таковым не стал.

А.МАКАРОВ: Хорошо. Давайте послушаем следователя, который вел это дело, который, наконец, все-таки, раскрутил это дело и, благодаря которому, строго говоря, эти люди находятся сегодня здесь.

СТАНИСЛАВ АНТОНОВ, следователь по особо важным делам ГСУ СК РФ по МО: В 2006 году на территории Домодедовского района Московской области было совершено преступление. Была убита и изнасилована гражданка Гашовская, а также ее сожитель Шароваров. Белевич, Хитрик и Хилецкий проживали совместно в строительном вагончике на территории электромеханического завода. Хилецкий дал показания, уличающие Хитрика и Белевича в совершении убийства Гашовской и Шароварова. На этом основании в 2006 году данное уголовное дело было завершено расследованием и направлено в суд. Хитрик дал показания о совершенном им совместно с Белевичем преступлении, убийстве Гашовской и Шароварова. А почему Хитрик оговорил себя и Белевича? В связи с какими обстоятельствами? Это же никакая не кража, это убийство, за которое они получили каждый по 15 лет лишения свободы. То, что с ним делали, это уже фактически установлено – их пытали током в спортзале. Ток не оставляет следов. Душили пакетом, надевали пакет на голову. В общем, применяли пытки в течение суток либо более. Это делали для того, чтобы раскрыть преступление, потому что совершено преступление в районе, женщина убита и изнасилована, мужчина фактически находился на тот момент при смерти. То есть это понятно, что резонансное преступление, и любыми путями его необходимо было раскрыть. Виноваты там все – как и следователи, так и оперативные сотрудники, и руководство УВД по Домодедовскому району. Одному из сотрудников, которые применяли пытки, в настоящее время предъявлено обвинение. Второй скрылся, и в настоящее время местонахождение его не установлено.

Э.КАШИРИНА: Мы видим одного следователя, который в 2006 году расследовал дело, и другого. То есть дело-то, все-таки, в профессионализме человека и его желании отработать так, как положено, а не так, чтобы все было хорошо.

А.МАКАРОВ: У нас в студии Алексей Зубов, адвокат. Я так понимаю, что вы по этому делу работали, да?

АЛЕКСЕЙ ЗУБОВ, адвокат Сергея Хитрика: Да, совершенно верно. Я представлял интересы Сергея Хитрика.

А.МАКАРОВ: Скажите, пожалуйста, вопрос такой. Вы нам говорили, что предыдущий адвокат у него 30 тысяч долларов попросил. А вы сколько получили?

А.ЗУБОВ: Я вам скажу, что на порядок меньше.

А.МАКАРОВ: На порядок меньше? Все-таки, получили, да? То есть он накопил денег на адвоката?

А.ЗУБОВ: Нет. Ко мне обратились родственники Сергея. И к тому моменту уже была проведена генетическая экспертиза, и фактически была установлена непричастность Сергея и Вячеслава к совершенному преступлению. Однако, суд у нас продолжался порядка 4 месяцев, в течение которых мы никак не могли решить вопрос даже с изменением меры пресечения.

А.МАКАРОВ: То есть уже был найден человек, который совершил, а в течение нескольких месяцев их все равно не отпускали, хотя было ясно, что убийство совершил другой человек?

А.ЗУБОВ: Совершенно верно.

А.МАКАРОВ: А как такое может быть?  Установили: другой, а людей не отпускают.

В.РАДЧЕНКО: Меру пресечения можно было изменить.

А.МАКАРОВ: Нет, я не понимаю. Установили: другой совершил убийство, а они продолжают сидеть в зоне. Как это?

Э.КАШИРИНА: Приговор-то по нему еще не вынесен и не вступил в законную силу.

В.РАДЧЕНКО: Я вам объяснил: можно, но страшно.

Г.ПАДВА: Позвольте мне, как я представляю себе всю эту систему. Я ее представляю так - как машину по перемалыванию. Мясорубку вы представляете себе? Вы вкладываете то, что она должна, и попал палец туда. Его перемелет эта мясорубка, хотя палец ни при чем. Остановить невероятно трудно этот механизм. Поэтому, вы понимаете, они уже сидят. И уже говорят, что да, они невиновны, уже есть, вроде, человек, который виновен, которому предъявлено обвинение, но он не сидит. Потому что нужно раскрутить маховик в другую сторону. Система на это запрограммирована.

А.МАКАРОВ: Да какой к черту маховик? Невиновные два человека сидят в зоне.

А.ХИНШТЕЙН: Можно я вам назову сейчас совершенно дикую цифру? По прошлому году 62% всех уголовных дел, которые были рассмотрены судами первой инстанции, прошли в так называемом упрощенном порядке. Что это означает? Упрощенный порядок – это путь, когда между следователем и обвиняемым заключается своего рода сделка, и следователь говорит: "Тебе все равно сидеть. Давай мы лучше пойдем по упрощенному пути. Ты себя признаешь".

А.МАКАРОВ: То есть признаешься, получишь по минимуму, и иди?

А.ХИНШТЕЙН: По минимуму, менее двух третей и иди. В чем отличие такого особого порядка? В том, что в суде не требуется проверки доказательств. Если я сказал "я виноват", то суд просто засиливает это решение.

А.МАКАРОВ: То есть 62% дел в судах вообще не проверяют доказательства?

А.ХИНШТЕЙН: И это страшно. Причем смотрите, ежегодно эта цифра растет.

В.РАДЧЕНКО: Это вы, ребята, в Думе наделали.

А.ХИНШТЕЙН: В 2011 году у нас было 58% дел. Если мы с вами понимаем нижайшее качество следствия, которое ниже плинтуса, то мы понимаем, что из 62% дел, рассмотренных судами, в лучшем случае половина только осуждено виновных.

А.МАКАРОВ: То есть я правильно понимаю, что, в принципе, сначала выбили показания, потом?..

А.ХИНШТЕЙН: Но в тот момент не было особого порядка просто. Они бы по нему шли. Причем, особый порядок – в чем еще один минус? Если ты согласился на рассмотрение своего дела в особом порядке, у тебя нет потом права на обжалование приговора.

А.МАКАРОВ: Понятно. Коллеги, давайте сейчас, все-таки, посмотрим... На самом деле, очень интересно, каким образом стало возможным, все-таки, установить, что это не они совершили преступление. Это, ведь, действительно, очень интересно. Что произошло? Как это получилось?

А.ЗУБОВ: Была проведена проверка по вновь открывшимся обстоятельствам следователем, которого сейчас показывали в сюжете.

А.МАКАРОВ: Что это за вновь открывшиеся обстоятельства?

А.ЗУБОВ: Был установлен человек, который мог быть причастным к данному преступлению.

А.ХИНШТЕЙН: Почему он мог быть установлен, если дело уже раскрыто, они получили срок? С чего вдруг?

А.ЗУБОВ: При совершении аналогичного преступления.

А.МАКАРОВ: При совершении аналогичного преступления, нам говорят. То есть человек совершил следующее убийство.

А.ХИНШТЕЙН: То есть иными словами, благодаря тому, что под суд пошли невиновные, а реальный преступник, скажем так, подозреваемый остался на свободе, он получил возможность совершить новое преступление...

А.ЗУБОВ: И возможно не одно. Одно доказали.

А.МАКАРОВ: А что за преступление?

А.ЗУБОВ: Убийство и изнасилование.

А.МАКАРОВ: Убийство и изнасилование, когда убил мать и дочь, дочь изнасиловал.

П.ГУСЕВ: И на этом месте оставил презерватив.

А.ХИНШТЕЙН: Я хочу сказать. Это не юридически то, что я скажу, но абсолютно по-человечески. За смерти этих людей несут прямую ответственность следователь, который заканчивал это дело, направлял его в суд, прокурор, утвердивший обвинительное заключение по делу, прокурор, поддерживавший гособвинение в суде, и судья, который вынес приговор.

А.МАКАРОВ: Вы же слышали, они все говорят: "Мы здесь ни при чем".

А.ХИНШТЕЙН: Несомненно. Но помимо суда общей юрисдикции есть какой-то еще суд. И рано или поздно (я в это глубоко верю) все мы перед ним предстанем.

А.МАКАРОВ: А они думают, что нет. И, все-таки, хотелось бы понять.  На основании чего это вдруг? Хорошо, совершил убийство. А чего вдруг возник вопрос?

А.ЗУБОВ: По результатам данной проверки была проведена генетическая экспертиза, в ходе которой было установлено, что сперма, обнаруженная в презервативе на месте совершения преступления, инкриминированного Сергею и Вячеславу в 2006 году, не принадлежит им, а принадлежит как раз тому лицу, которое было задержано в 2010 году.

А.МАКАРОВ: Понятно. А теперь я расскажу это понятным языком. Иными словами на месте преступления в первый раз нашли презерватив, в котором была сперма. Проверили по делу только одно – группу крови. Генетическую экспертизу не провели. А у него совпадает группа крови с подлинным убийцей. А теперь - интересный вопрос. Я посмотрел приговор. Вы знаете, что написано в первом приговоре по их делу? "Вещественные доказательства уничтожить". Так вот то, что они сегодня здесь, состоит в том, что по разгильдяйству суда их не уничтожили.

А.ХИНШТЕЙН: Благодаря халатности судебных исполнителей.

А.МАКАРОВ: В противном случае они бы еще сидели бы до конца.  Давайте дослушаем следователя, что он нам по этому поводу расскажет.

С.АНТОНОВ: Рядом с трупом Гашовской в 2006 году был найден использованный презерватив, что, в принципе, вменялось в вину как раз Хитрику о том, что они с Белевичем насиловали эту Гашовскую. Хилевский дал показания, уличающие Хитрика и Белевича в совершении убийства Гашовской и Шароварова. При этом в 2006 году следователями Домодедовской прокуратуры Винокуровым и Баскаковым были отобраны образцы крови у всех трех фигурантов – у Хилецкого, Хитрика и Белевича – и назначена биологическая экспертиза, так как в презервативе, обнаруженном около трупа Гашовской, была обнаружена сперма. По результатам биологической экспертизы ситуация была такова, что у Хитрика и у Хилецкого одна группа крови. Соответственно, сперма, обнаруженная в презервативе, была той же группы крови, которая установлена была как у Хитрика, так и у Хилецкого.

А.МАКАРОВ: Все-таки, вопрос. Нам говорят фамилию Хилецкий. Кто это такой?  Ведь, я так понимаю, что вместе работали.

С.ХИТРИК: Мы его только пару дней знали. Он работал резчиком у нас.

А.МАКАРОВ: И этот человек дал на вас показания?

С.ХИТРИК: Да. Которого я вообще не знаю. Несколько дней всего лишь.

А.ХИНШТЕЙН: Он тоже из Белоруссии, тоже приехал на заработки?

П.ГУСЕВ: Нет, он не из Белоруссии.

А.МАКАРОВ: А после этого видели его?

В.БЕЛЕВИЧ: После этого – нет, я не видел. Нас после этого арестовали, всё.

С.ХИТРИК: Нет, я видел его на суде.

А.МАКАРОВ: Это он? Василий Хилецкий, да?

С.ХИТРИК: Да, это он.

Н.МЕТЛИНА: Перед нами стоят два парня... Это классическая история вообще системы российского правосудия. И я бы сюда, все-таки, еще добавила и пенитенциарную систему, потому что один - больной туберкулезом, а второй парализованный – это то, что делает с человеком система. Генрих Павлович обозначил мясорубку, да? Есть знаменитый анекдот "Фарш невозможно провернуть назад". Мы получаем на выходе... Я обожаю смотреть, в интернете выложено огромное количество фотографий шведских тюрем. Вы знаете, какой у них там рецидив? Они похожи на пятизвездочные отели. И у них, извините, Андрей Михайлович, и рецидив минимальный. А у нас человек, один раз попавший в эту ситуацию, всё, он из нее не выходит.

А.ХИНШТЕЙН: Да. Только количество заключенных в Швеции несопоставимо с нашим.

А.МАКАРОВ: Наташа, я готов бы с вами согласиться и про шведские тюрьмы, и про всё. Я просто, честно говоря, по-прежнему не могу понять, как возможно, когда на первоначальном этапе... Потому что, действительно, резонансное дело и надо срочно доложить, что вы его раскрыли, и можно фабриковать... А в отношении кого? В отношении них-то проще всего формировать. Проще всего.

А.ХИНШТЕЙН: Андрей Михайлович, но мы ведь имеем дело с какой категорией? Иностранные граждане, ни кола, ни двора, никто здесь их не защитит. То есть понятно, что такая категория людей, попадая в жернова...

Н.МЕТЛИНА: У иностранных граждан, есть посольство Белоруссии в РФ?

А.ХИНШТЕЙН: Конечно, есть. Есть консулы.

А.МАКАРОВ: Про посольство Белоруссии не надо. Коллеги, я правильно вас понимаю, что, на самом деле, для раскрытия вы избрали самых незащищенных? Нет?

Э.КАШИРИНА: Не совсем так.

И.КАЛЯПИН: Я не согласен.

А.МАКАРОВ: Не согласны? Давайте о том, почему вы не согласны, мы поговорим после рекламы.

ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ

А.МАКАРОВ: На Первом – "Свобода и справедливость". 15 лет получили люди, которые не совершали преступления, в котором их обвиняли. Они сегодня в этой студии.

С.ХИТРИК: Я всё потерял.
В.БЕЛЕВИЧ: Когда нас арестовали, нам ничего не дали конкретно, мы ничего не поняли, за что и почему.
С.ХИТРИК: Переломали токами, подвешивали за решетку, целую ночь висел, только на носочках стоял. Ну, всё пришлось подписать.
ГАЛИНА СОЛДАТЕНКОВА, сестра Вячеслава Белевича: Когда мне сказали, что там изнасилование и убийство, я сразу сказала, что такого не может быть.

И.КАЛЯПИН: Уважаемые коллеги. Я, во-первых, хочу сказать, что  таких историй я знаю десятки. Я представляю организацию, которая довела десятки таких дел до суда, и 94 милиционера на сегодняшний день осуждены за пытки. Существует миф, который сейчас озвучил коллега Хинштейн, о том, что на месте этих людей оказываются люди из определенных категорий риска. Что это гастарбайтеры, что это оппозиционеры, допустим, и так далее. Ничего подобного. Поверьте, на их месте может оказаться абсолютно любой. У нас там есть и учителя, и научные деятели, и журналисты, и даже милиционеры.

А.МАКАРОВ: Михаил, вы всю жизнь защищаете милиционеров - профсоюз и так далее. А вы что скажете? То, что с ними произошло, это что-то типичное или из ряда вон выходящее? Нам говорят, 98 милиционеров наказаны. Но ощущение такое, что это на каждом шагу происходит.

М.ПАШКИН: Не на каждом шагу. Это происходит там, где отсутствует контроль со стороны руководства, и когда требуют показатели, эта палочная дурацкая система. Хоть ее и отменили, но она осталась. У нас 99% сотрудников (мы провели на сайте опрос) говорят "Осталась палочная система". Ее ничем... Каленым железом.

А.МАКАРОВ: То есть я правильно вас понимаю, что необходимость раскрыть преступление, которое потрясло район, и доложить, что "мы раскрыли", это все и определяет?

М.ПАШКИН: Да. Абсолютно точно.

А.МАКАРОВ: Давайте тогда послушаем, что по этому поводу говорит следователь, который раскрыл, все-таки, это дело.

Чего думаете, его там по голове ногами, что ли, били? Это делается просто. Машинка такая есть. Она как динамо-машина работает. От нее ток накатывает. Два провода наматываются на уши или на мизинцы. Человек кладется на пол под табуретку, на нее садятся и раскручивают эту машинку и там - разряд. И все – током. Вот и все. Кто же бьет-то? Ну, в крайнем случае по пяткам палкой. Всё.

А.МАКАРОВ: Слушайте, меня, на самом деле, здесь потрясает даже не то, что человек говорит, следователь, который раскрыл это дело, как это было. А то, что для него это абсолютная обыденность, не новость. Так или не так?

А.ХИНШТЕЙН: Это нормальное явление. Это профессиональная деформация личности.

Н.МЕТЛИНА: Андрей Михайлович, ужас в том, что этот парень раскрыл, но он все это знает и мирится с этим.

А.ХИНШТЕЙН: Вопрос, я извиняюсь, не в пафосе и не в том, с какими интонациями произносить то или иное. Вопрос в существе дела, в том, что ты каждый делаешь. И я хочу сказать следующее. Эта история как раз является завидным исключением из общего правила, потому что в конечном счете был изобличен настоящий преступник, и невиновные были освобождены. Я думаю, со мной все согласятся: в подавляющем большинстве случаев этого не происходит. Но ровно потому, что в этом случае это произошло, и ровно потому, что следователи вместе с оперативниками (другие следователи, другие оперативники, но носящие те же самые погоны) сумели это сделать, это говорит о том, что у смертельно больной системы, тем не менее, есть шанс на выживание.

А.МАКАРОВ: Я бы с вами согласился, Александр Евсеевич, если бы не одно "но". Я читаю постановление президиума Московского областного суда, который решил судьбу этих людей, освободил их... И там написано, что, на самом деле, оказывается, у суда первой инстанции, у той самой судьи, которую мы видели, оказывается, не было всех тех доказательств, и не было информации о всех этих доказательствах, которые теперь стали вновь открывшимися обстоятельствами. Это неправда! Я читал приговор по делу, у нее все это было. У нее был этот презерватив, у нее были показания, но ей было на это глубоко наплевать. Почему?.. Сейчас уже президиум суда защищает всех тех, кто прошел по этому делу.

А.ХИНШТЕЙН: Потому что в судах действует принцип круговой поруки. И потому что никто не заинтересован в том, чтобы выносить грязное белье. И не только в судах.

М.ПАШКИН: И в полиции, в прокуратуре и Следственном комитете.

А.ХИНШТЕЙН: Но в судах - в большей степени.

П.ГУСЕВ: Потому что это система, Андрей. Потому что это не отдельные люди.

А.МАКАРОВ: Хорошо. Вы слышали в профайле, что им обещали компенсацию.  Сколько вам дали? Как оценили?

В.БЕЛЕВИЧ: Мне заплатили 600 тысяч российских рублей. За 5 лет, проведенные за решеткой.

С.ХИТРИК: Один день мой оценен в 430 рублей, что я провел, сколько болезней перенес. Все мои болячки если перечислить, и всего лишь 431 рубль в сутки.

А.МАКАРОВ: Послушайте, самое интересное. У нас, к сожалению, нет времени более подробно поговорить об этом. Но в тот момент, когда стало ясно, что надо выплачивать компенсацию, этих людей просто депортировали из страны, признали незаконным их пребывание здесь. А это что такое - тоже круговая порука?

А.ХИНШТЕЙН: И это тоже круговая порука.

П.ГУСЕВ: Во-первых, их депортировать не могли – они в союзном государстве живут.

А.МАКАРОВ: Тем не менее, решение было вынесено. Оно есть.

П.ГУСЕВ: Не имел никто права. Здесь другой вопрос - о том, что уполномоченный по правам человека, которого я знаю, к которому  мы обращались через газету, все сводит к тому: "Это не мое дело. Это частный вопрос". Никто не хочет углубиться. Они не хотят понять даже, те, кто занимаются правами человека, что эти годы люди были лишены всего. И моральная, и, прежде всего, материальная компенсация от государства, которое нарушило, должна быть соответствующего уровня. Они должны бороться за компенсацию, уполномоченные за права человека, а они отталкивают от себя эти случаи.

М.ПАШКИН: И взыскивать компенсацию нужно с тех, кто их посадил.

А.МАКАРОВ: И, все-таки, вы меня извините, я хотел бы понять предельно простую вещь. Компенсация. Если люди работали, у них была зарплата. Ту зарплату, которой их лишили, по закону им должны оплатить. Я читаю решение суда, где определили, сколько компенсация, там написано, что они не смогли доказать, в каком месте они работали. Более того, в решении суда напрямую сказано, что такой организации не существует, она не зарегистрирована. Я вообще верю суду всегда. И перед тем, как идти на программу, я на всякий случай вошел в интернет. Оказывается, компания-то существует. Все существует. Но уже в новом решении суда, которое освободило, в котором компенсация написана, ее нет. А это чем объяснить?

Н.МЕТЛИНА: Андрей Михайлович, а какая разница, где они работали и сколько они работали?

А.ХИНШТЕЙН: Принципиальная разница.

Н.МЕТЛИНА: Это совершенно другая история. Что значит "прожиточный минимум"?

А.ЗУБОВ: Мой подзащитный не должен доказывать, что он работал на этот момент. Это установлено вступившим в законную силу решением суда. Записано, что такой-то, такой-то, Хитрик является...

А.МАКАРОВ: Подождите, коллеги, не надо начинать сначала. Я просто еще раз говорю: признали, установили то, что произошло с этими людьми. Почему сейчас, уже признав все это, мы продолжаем защищать всех тех людей, которые это совершили, и не готовы просто заплатить людям деньги, хотя бы деньгами за то, что они пережили?

Н.МЕТЛИНА: Андрей Михайлович, вы когда-нибудь видели хоть одного российского чиновника любого ранга, который сказал: "Простите, я допустил ошибку. Извините меня, я был не прав"? У нас бесконечные реформы. Мы  наступаем на те же грабли, мы говорим "все отлично", но ничего не получается. И потом - никто не просчитывает ничего вперед. И самое главное – это страшный дефицит совести, когда не принято ни у государственных, ни у прокуроров, ни у полицейских, а особенно судей просить прощения.

Э.КАШИРИНА: Что касается компенсации морального вреда. Есть норма закона, Гражданского кодекса...

А.МАКАРОВ: Да причем тут закон? Суд говорит, что такой организации не существует, а она есть.

Э.КАШИРИНА: Я хочу договорить. Там среди прочих обстоятельств главное, что суд должен учитывать наряду со всем прочим, определять сумму той компенсации, исходя из требований разумности и справедливости. То есть мы опять возвращаемся к тому, что судья должен обладать какими-то качествами, чтобы он мог определить.

А.МАКАРОВ: Почему надо врать, что эта организация не существует, если, я повторяю, достаточно нажать в интернете одну кнопку и узнать, что она существует?

А.ХИНШТЕЙН: Потому что никто не проверил, Андрей Михайлович.

М.ПАШКИН: Андрей, потому что нужно платить тогда из госбюджета, а денег нет. Вот и все.

Э.КАШИРИНА: Это головная боль не судьи, а казначейства того субъекта Федерации.

А.МАКАРОВ: Подождите, это что, дело судьи решать, есть деньги в бюджете или нет? Это не дело судьи.

Э.КАШИРИНА: Это уже будет вопрос исполнения этого решения, но не принятия.

А.ХИНШТЕЙН: Андрей Михайлович, я еще несколько лет назад внес законопроект, который, к сожалению, не был поддержан, - про регрессные требования…

А.МАКАРОВ: Александр, извините ради бога, я перебью. Вы сейчас закончите обязательно мысль, просто у нас очень мало времени осталось... Да, хотелось бы, чтобы платили те люди, которые за это отвечают. Но мы все говорим о судебной системе. Вы знаете, я думаю, что тема, которая требует отдельного рассмотрения. А сейчас в конце программы я хотел, чтобы мы посмотрели с вами еще одно видео. Правда, уже другого судьи и вообще, строго говоря, не относящееся к этому делу. Покажите нам, пожалуйста. Итак, идут прения сторон, выступает адвокат. Кстати, он пытается кашлем разбудить судью – не получается. Судья проснулся и дал 5 лет.

М.ПАШКИН: Значит, уже был написан приговор.

А.МАКАРОВ: На самом деле, у вас нет ощущения, что лучше бы уж спал, чем как в данном случае? Потому что там только 5, а здесь – 15. У нас заканчивается программа, и я бы хотел просто, на самом деле... Скажите, что бы вы сказали этим людям, если бы они здесь появились?

В.БЕЛЕВИЧ: Самое страшное в моей ситуации, что я остался инвалидом на всю жизнь, понимаете? Это никакими деньгами не компенсируешь. Вот что самое страшное для меня.

С.ХИТРИК: Я скажу, что я все потерял. Все это. И хочу, чтобы мне выплатили компенсацию достойную, хотя мне никто не вернет ни семью, ни здоровье.

Г.ПАДВА: А мне хочется публично извиниться перед вами от всех наших адвокатов, которые не достойны того, чтобы быть такими. И поверьте, что не все адвокаты такие, как вам достался первый раз. Есть люди с совестью и с честью.

А.МАКАРОВ: Я так понимаю, что вряд ли сейчас имеет смысл просить судей извиняться за других судей.

А.ХИНШТЕЙН: Мы сегодня обсудили очень больную тему. И еще раз лишний и, боюсь, не последний убедились в том, насколько вся наша правоохранительная система, и судебная в частности, больна. И спящая Фемида – это страшно. Но я вновь повторю то, что сказал чуть раньше. Именно тот факт, что те же самые сотрудники следствия, те же самые судьи, те же самые оперативники, с другими фамилиями, но служащие тому же государству, в конечном счете, исправили ту несправедливость, которую допустили их коллеги, в моем понимании дает нам хоть какую-то надежду рассчитывать и верить в то, что далеко не все в судейском корпусе такие как герой сегодняшней программы, далеко не все следователи, как герои сегодняшней программы. Я, по крайней мере, очень хочу на это рассчитывать и верить.

Н.МЕТЛИНА: Александр, простите, вы упомянули ошибки, Две искалеченные жизни и двое убитых этим человеком еще… Четыре человеческие жизни - слишком дорогая цена.

А.ХИНШТЕЙН: Вы правы, несомненно. Но если мы, друзья, все время, каждый день, с утра до вечера будем рассказывать о том, что все до единого наши сотрудники правоохраны и Фемиды, все они – подонки и сволочи, мы за счет кого с вами будем формировать? Кто пойдет завтра служить и работать?

А.МАКАРОВ: Спасибо. Павел Николаевич, я, во-первых, хотел сказать огромное спасибо вашей газете за то, что вы вытащили эту историю. Мне кажется, очень важно, чтобы о таких историях знали люди.

П.ГУСЕВ: Вы знаете, я хочу на примере этой истории еще раз подтвердить значимость СМИ, когда они работают честно, принципиально, открыто и независимо. Именно эти случаи должны стать не просто поучительным уроком, они являются реальной силой для того, чтобы хоть как-то наводить порядок в системе правоохранительных структур.

А.МАКАРОВ: Спасибо, коллеги. Вот здесь прозвучали слова о том, что в конечном итоге, оправдание этих людей – это и есть залог того, что не все в нашей стране так безнадежно. Я не готов согласиться с этим. Мне кажется, надежда появится только тогда, когда те, кто виновен в страданиях этих людей и тысяч других невиновно осужденных, предстанут перед судом. Да бог с ним, перед судом – когда их руководители в суде, в прокуратуре, в МВД заставят их прийти сюда, в эту студию и посмотреть в глаза своим жертвам. Мне кажется, что только если это произойдет, у нас появится надежда. А пока, может быть, лучше пусть уж, действительно, Фемида спит? Меньше дают.

Дело ведет

Адвокат Зубов А.Ю.